В комнате между тем происходил очень
интересный разговор.
-- Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошибаюсь?
-- спросил фельдкурат своего гостя.
-- Да, и надеюсь...
Фельдкурат вздохнул.
-- Человек часто попадает в такое положение когда ему
остается только надеяться. О, как красиво звучит слово
"надейся" из того трилистника, который возносит человека над
хаосом жизни: вера, надежда; любовь...
-- Я надеюсь, господин фельдкурат, что сумма...
-- Безусловно, многоуважаемый,-- перебил его фельдкурат.
Могу еще раз повторить, что слово "надеюсь" придает человеку
силы в его житейской борьбе. Не теряйте надежды и вы. Как
прекрасно иметь свой идеал, быть невинным, чистым созданием,
который дает деньги под векселя, надеясь своевременно получить
их обратно. Надеяться, постоянно надеяться, что я заплачу вам
тысячу двести крон, когда у меня в кармане нет даже сотни...
-- В таком случае, вы...-- заикаясь, пролепетал гость.
-- Да, в таком случае я,-- ответил фельдкурат.
Лицо гостя опять приняло упрямое и злобное выражение.
-- Сударь, это мошенничество,-- сказал он, вставая.
-- Успокойтесь, уважаемый!
-- Это мошенничество! -- закричал упрямый гость.-- Вы
злоупотребили моим доверием!
-- Сударь,-- сказал фельдкурат,-- вам безусловно будет
полезна перемена воздуха. Здесь слишком душно... Швейк! --
крикнул он.-- Этому господину необходимо подышать свежим
воздухом.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- донеслось из
кухни,-- один раз я его уже выставлял.
-- Повторить! -- скомандовал фельдкурат, и команда была
исполнена быстро, стремительно и четко.
Вернувшись с лестницы, Швейк сказал:
-- Хорошо, что мы отделались от него, прежде чем он начал
буянить... В Малешицах жил один шинкарь, большой начетчик. У
него на все случаи жизни были готовы изречения из священного
писания. Когда ему приходилось стегать кого-нибудь плетью, он
всегда приговаривал: "Кто жалеет розги, тот ненавидит сына
своего, а кто его любит, то вовремя наказует его. Я тебе
покажу, как драться у меня в шинке!"
-- Вот видите, Швейк, что постигает тех, кто не чтит
священника,-- улыбнулся фельдкурат.-- Святой Иоанн Златоуст
сказал: "Кто чтит пастыря своего, тот чтит Христа во пастыре
своем. Кто обижает пастыря, тот обижает господа, его же
представителем пастырь есть..." К завтрашнему дню нам нужно
хорошенько подготовиться. Сделайте яичницу с ветчиной, сварите
пунш-бордо, а потом мы посвятим себя размышлениям, ибо, как
сказано в вечерней молитве, "милостью божьей предотвращены все
козни врагов против дома сего".
На свете существуют стойкие люди. К ним принадлежал и муж,
дважды выброшенный из квартиры фельдкурата. Как только
приготовили ужин, кто-то позвонил. Швейк пошел открыть, вскоре
вернулся и доложил.
-- Опять он тут, господин фельдкурат. Я его пока что запер
в ванной комнате, чтобы мы могли спокойно поужинать.
-- Нехорошо вы поступаете, Швейк,-- сказал фельдкурат.--
Гость в дом -- бог в дом. В старые времена на пирах
шутов-уродов заставляли увеселять пирующих. Приведите-ка его
сюда, пусть он нас позабавит.
Через минуту Швейк вернулся с настойчивым господином.
Господин глядел мрачно.
-- Присаживайтесь,-- ласково предложил фельдкурат.-- Мы
как раз кончаем ужинать. Только что ели омара и лососину, а
теперь перешли к яичнице с ветчиной. Почему не кутнуть, когда
на свете есть люди, одалживающие нам деньги?
-- Надеюсь, я здесь не для шуток,-- сказал мрачный
господин.-- Я здесь сегодня уже в третий раз. Надеюсь, что
теперь все выяснится.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- заметил
Швейк, вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либени.
Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной
"Экснер", и каждый раз он возвращался -- дескать, "забыл
трубку". Он лез в окна, двери, через кухню, через забор в
трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно,
спустился бы по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши
пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или
депутатом! Вложили ему как следует!
Настойчивый господин, словно не внимая тому, о чем
говорят, упрямо повторил:
-- Я хочу окончательно выяснить наши дела и прошу меня
выслушать.
-- Это вам разрешается,-- сказал фельдкурат.-- Говорите,
уважаемый. Говорите, сколько вам угодно, а мы пока продолжим
пиршество. Надеюсь, это не помешает вам рассказывать? Швейк,
подавайте на стол!
-- Как вам известно,-- начал настойчивый господин,-- в
настоящее время свирепствует война. Я одолжил вам эту сумму до
войны, и если бы не война, то не стал бы настаивать на уплате.
Но я приобрел печальный опыт.
Он вынул из кармана записную книжку и продолжал:
-- У меня все записано. Поручик Яната был мне должен
семьсот крон и, несмотря на это, осмелился погибнуть в битве на
Дрине. Подпоручик Прашек попал в плен на русском фронте, а он
мне должен две тысячи крон. Капитан Вихтерле, будучи должен мне
такую же сумму, позволил себе быть убитым собственными
солдатами под Равой Русской. Поручик Махек попал в Сербии в
плен, а он остался мне должен полторы тысячи крон. И таких у
меня в книжке много. Один погибает на Карпатах с моим
неоплаченным векселем, другой попадает в плен, третий как назло
тонет в Сербии, а четвертый умирает в госпитале в Венгрии.
Теперь вы понимаете мои опасения. Эта война меня погубит, если
я не буду энергичным и неумолимым. Вы возразите мне, мол,
фельдкурату никакая опасность не грозит. Так посмотрите!
Он сунул Кацу под нос свою записную книжку.
-- Видите: фельдкурат Матиаш умер неделю тому назад в
заразном госпитале в Брио. Хоть волосы на себе рви! Не заплатил
мне тысячу восемьсот крон и идет в холерный барак соборовать
умирающего, до которого ему нет никакого дела!
-- Это его долг, милый человек,-- сказал фельдкурат.-- Я
тоже завтра пойду соборовать.
-- И тоже в холерный барак,-- заметил Швейк.-- Вы можете
пойти с нами, чтобы воочию убедиться, что значит жертвовать
собой.
-- Господин фельдкурат,-- продолжал настойчивый
господин,-- поверьте, я в отчаянном положении! Разве война
существует для того, чтобы спровадить на тот свет всех моих
должников?
-- Вот когда вас призовут на военную службу и вы попадете
на фронт,-- заметил Швейк,-- мы с господином фельдкуратом
отслужим мессу, чтобы, по божьему соизволению, вас разорвало
первым же снарядом.
-- Сударь, у меня к вам серьезное дело,-- настаивала
гидра, обращаясь к фельдкурату.-- Я требую, чтобы ваш слуга не
вмешивался в наши дела и дал нам возможность теперь же их
закончить.
-- Простите, господин фельдкурат,-- отозвался Швейк,--
извольте мне сами приказать, чтобы я не вмешивался в ваши дела,
иначе я и впредь буду защищать ваши интересы, как полагается
каждому честному солдату. Этот господин совершенно прав -- ему
хочется уйти отсюда самому, без посторонней помощи. Да и я не
любитель скандалов, я человек светский.
-- Мне уже это начинает надоедать, Швейк,-- сказал
фельдкурат, как бы не замечая присутствия гостя.-- Я думал, что
этот человек нас позабавит, расскажет какие-нибудь анекдоты, а
он требует, чтобы я приказал вам не вмешиваться в эти вещи,
несмотря на то, что вы два раза уже имели с ним дело. В такой
вечер, накануне столь важного религиозного акта, когда все
помыслы мои я должен обратить к богу, он пристает ко мне с
какой-то глупой историей о несчастных тысяче двухстах кронах,
отвлекает меня от испытания своей совести, от бога и
добивается, чтобы я ему еще раз сказал, что теперь ничего не
дам ему. Я не хочу больше с ним разговаривать, чтобы не
осквернять этот священный вечер! Скажите ему сами, Швейк:
"Господин фельдкурат вам ничего не даст".