В науке остались пионеры и пенсионеры. Такое мнение высказывают сегодня руководители российских академических институтов. Среднее поколение 40-50-летних смыла волна реформ. Кто-то уехал в Европу и США, кто-то бизнесменит. Их уже не вернуть: обросли домами, счетами в банках, страховками. Причина такого провала становится понятна, если вспомнить, что даже в 2001 году зарплата младшего научного сотрудника составляла 485 рублей в месяц…

Профессор Московской консерватории рассказывал мне в те годы, как, возвращаясь из Финляндии в Россию, на вокзале в Хельсинки заслушался виртуозной игрой классического квартета. Подойдя поближе, с удивлением узнал в уличных артистах своих аспирантов. “Здравствуйте, господин педагог! Мы здесь задержимся, пожалуй. Заработка хватит на три месяца учебы в Московской консерватории”.

“Три года приходится искать эмэнэса на раскопки. Никто не идет на такую зарплату. Все приходится делать самому”, — мучался двухметровый гигант-археолог, ученый с мировым авторитетом. Зарплата в 485 рублей сделала эмэнэса призраком академии. Его работу выполняли студенты старших курсов или сами профессора.

Да, аспиранты приходили в академические институты, но надолго не задерживались. Защищали кандидатскую диссертацию, которая отвечала всем международным стандартам, печатались в мировых авторитетных научных журналах и уезжали на работу в США или Европу. Виктор Калинушкин, председатель профсоюза научных работников РФ, полагает, что за последние 10 лет работу за рубежом нашли от 500 до 800 тысяч ученых. Уезжают в основном эмэнэсы. Средний возраст — 30 лет. Нет, российская наука не умерла, она просто поменяла место жительства.

Младший научный сотрудник наряду с “челноком” стал пионером российской глобализации. Наиболее притягательная страна для эмэнэсов — США. Не удивительно, ведь самый крутой американский “олигарх” — Билл Гейтс не родился в Санкт-Петербурге, не обладает доступом к уху президента Буша, не контролирует бюджетные потоки. Его собственность, в понимании российского обывателя, виртуальна: знания, интеллектуальные открытия и авторские права на них. Все, что делает его самым богатым на планете. Именно эта воплощенная американская мечта третьего тысячелетия притягивает наших эмэнэсов.

В последнее время три четверти аспирантов США — интеллектуальные беженцы. С 1994 года в университете Миннесоты, например, на кафедре физики рабочим языком стал русский. 17 эмигрантов из России — члены Академии наук США.

Уже составлен рейтинг наиболее востребованных на мировом рынке интеллектуального труда российских научных направлений. Вот первая тройка: физика, математика, вычислительная техника. Аутсайдеры списка: экономисты, юристы, социологи, философы. Гуманитарная сфера нашей академии сильно подорвала свою репутацию за семьдесят лет марксизма-ленинизма и пятнадцать последних лет половинчатых и неуклюжих реформ.

Ученые в современной России превратились в почти что маргиналов. Так, Институт социологии РАН в 2007 году закончил аналитический доклад о городском среднем классе. “К сожалению, на периферии среднего класса остались наши с вами товарищи по цеху — ученые, — заявил на его презентации член-корреспондент РАН, директор Института социологии Михаил Горшков. — Если государство поднимет зарплату бюджетникам, у ученых есть шанс попасть в число середняков”. Средний класс — это голова любого общества. Похоже, Россия в начале третьего тысячелетия всерьез решила избавить ее от “мозгов”.

Смешно, но сегодня повторяется ситуация позднего СССР. Интеллигенция: инженеры, ученые, врачи, учителя — снова самые бедные граждане страны. А ведь именно их протестный голос звучал особенно сильно с первых митингов перестройки, у баррикад Белого дома в 1991 году. Неужели партия и правительство все забыли и хотят повторения революции мыслящего пролетариата?

Нет, не хотят. Власть серьезно заработала на углеводородах и обещает пролить “золотой дождь” на головы эмэнэсов. Пока это 3600 рублей в месяц, но к 2008 году обещают целых 12000 рублей!

Заставят ли эти перспективы молодых, талантливых и очень амбициозных эмэнэсов остаться на родине?

Даже если вдруг и так, им придется в первую очередь решать проблему жилья. “Аспиранту из провинциального вуза куда проще получить место под теплым калифорнийским солнцем, чем снять комнату в наукоградах Пущино или Дубне”, — заявил вице-президент РАН Геннадий Месяц на встрече с министром образования и науки Андреем Фурсенко. “Как пробить щадящую ипотеку, помогающую решить квартирный вопрос выпускникам мехматов и физических факультетов?” — спросил академик министра. Фурсенко молча развел руками.

В условиях сырьевой экономики сложно объективно оценить эффективность интеллектуального продукта, его рыночную стоимость и цену. Если открытие не нужно отечественному производству, его оценка будет снижена до минимума.

Может быть, гранты российских и зарубежных фондов помогут научной молодежи России проложить путь в большую науку и остаться на родине? В это верится с трудом. Ведь сегодня все гранты находятся в распоряжении директора института. В любом академическом институте при самом крайнем уровне разрухи можно сразу определить месторасположение дирекции — по свежему евроремонту. Но каждый эмэнэс на оборудование стоимостью свыше 2500 долларов должен объявить тендер. А научные приборы в России стоят в два раза дороже, чем в США. Когда эмэнэс их получит?

P.S. Когда нобелевского лауреата-2003 бывшего российского физика Алексея Абрикосова спросили, что бы он посоветовал молодым ученым России, ответ прозвучал, как приговор: найти способ уехать. “Я патриот науки, — заявил Абрикосов. — В России нельзя заниматься наукой. Если молодые ученые останутся, они потратят большую часть своей жизни на поиски других способов заработать”.